Почему многие в Сербии называют себя русскими?
Андрей Витальевич Тарасьев — профессор филологии, представитель второго поколения белой эмиграции в Сербии, рассказал порталу «Окно в Россию» о тех, кто, даже не говоря по-русски, считает себя русским в этой балканской стране
— Сколько нас осталось? Установить точное число невозможно. Есть несколько известных лиц – потому что они работают на ТВ. Александр Тимофеев, он директор нашего популярного канала. Я его бабушку знал, она была чемпионом Югославии по шахматам среди женщин в сороковых годах. Но он не владеет русским языком. Что он пишет в графе национальность, я не знаю, но он сам мне несколько раз говорил, что чувствует себя русским – правда, говорил это по-сербски. Есть журналист Шестаков – ясно, что русский по происхождению, но, опять же, не говорящий по-русски. Есть такая категория. Что они пишут про себя – русский или серб, я не знаю, ведь они уже рождены в Югославии.
Мы все себя считали русскими и наши владыки хранили русские титулы. Над этим издевались в советской печати – что, мол, они митрополиты, архиепископы и епископы, не живущие в своих епархиях. Но я на это отвечаю, что у нас в эмиграции было 32 архиерея, а в Советском Союзе при митрополите Сергии, на свободе – всего 6. А сидевшие в лагерях епископы тоже носили титулы городов, куда они были назначены, а фактически все они были «епископы соловецкие».
Так что я всегда отстаиваю честь наших владык. Это было чувство принадлежности к своей Родине. Мы все хранили, у меня есть лекарственные рецепты моего деда, царских времен. Сейчас и лекарств-то таких больше нет. Но ничего не выбрасывалось. Это была материальная связь с Родиной, помимо духовной.
Такая черта той нашей эмиграции – бережливость. Сохранялись все веревочки, коробочки – может, пригодится, а денег покупать нету. Сейчас это, конечно, уже утратилось. А ведь у нас были поэты, писатели, мемуаристы, и дух русского «беженства» чувствовался в их произведениях.
Трудно сказать, сколько нас осталось. В основном осталось мое поколение – и чуть-чуть старше. Они уже по возрасту не могут посещать храм, который остался центром, местом наших встреч, — уже не могут приходить, ну разве что на Пасху, Рождество – большие праздники. Бывает так, что в церкви – одни сербы и только двое-трое наших. Так что, сколько нас осталось, и кто себя считает русским – трудно сказать.
Многое зависело от отношений Югославии с Советским Союзом. За любовь к России можно было поплатиться после 1948 года, после ссоры Тито и Сталина. Почему многие себя называют русскими, хотя русским языком не владеют? Это память о том, что дедушка приехал из России, а папа учился здесь в русских учебных заведениях.
Невозможно собрать в одну фразу: что нас столько, все мы себя считаем русскими, мы встречаемся и говорим по-русски. Такого нет. Церковь перестала быть центром, потому что очень больным сложно добираться, а после ремонта нет скамеек и стульев, и старичкам туго приходится.
Я думаю, что это единственный правильный ответ, хотя кто-то бы сказал: а, нас еще много. В Белграде, я думаю, всех нету и тысячи, а где-то 500-600, если считать детей из смешанных браков, которые носят русскую фамилию.
Я считаю, посещение храма очень важно. Дело не в религиозности. Это всегда давало ощущение принадлежности к Родине. Я никогда не вникаю в то, кто верующий, а кто нет – этим нельзя заниматься. Но кто церковный, а кто нецерковный видно. И наша церковь была всегда духовным центром для всех, кто считал себя частичкой великой России.
Думаю, что и переписи, которые были несколько лет назад, вряд ли отражают настоящее положение дел. Вот мои дети от двух браков – старший сын Алексей, он прекрасно говорит по-русски, он биолог-генетик. Во втором браке дочь, которой около 30, в переписи написала, что она русская, а самый младший сын, у которого нет возможности в семье обучаться русскому языку, — у него мама сербка – он написал, что он серб. И это меня не обидело нисколько. Что делать -время берет свое.
Портал «Окно в Россию»